Неточные совпадения
Когда я принес манишку Карлу Иванычу, она уже была не нужна ему: он надел другую и, перегнувшись перед маленьким зеркальцем, которое стояло на столе, держался обеими руками за пышный бант своего галстука и пробовал, свободно ли входит
в него и обратно его гладко выбритый подбородок. Обдернув со всех
сторон наши платья и попросив Николая сделать для него то же самое, он повел нас к
бабушке. Мне смешно вспомнить, как сильно пахло от нас троих помадой
в то время, как мы стали спускаться по лестнице.
Я посмотрел вокруг себя и, к крайнему моему удивлению, увидел, что мы с пузатым купцом стоим, действительно, только вдвоем, а вокруг нас ровно никого нет.
Бабушки тоже не было, да я о ней и забыл, а вся ярмарка отвалила
в сторону и окружила какого-то длинного, сухого человека, у которого поверх полушубка был надет длинный полосатый жилет, а на нем нашиты стекловидные пуговицы, от которых, когда он поворачивался из
стороны в сторону, исходило слабое, тусклое блистание.
Бабушка отвернулась
в сторону, заметив, как играла глазами Полина Карповна.
— И я не хочу! — шептала
бабушка, глядя
в сторону. — Успокойся, я не пойду, я сделаю только, что он не будет ждать
в беседке…
— Ах, Вера! — сказал он с досадой, — вы все еще, как цыпленок, прячетесь под юбки вашей наседки-бабушки: у вас ее понятия о нравственности. Страсть одеваете
в какой-то фантастический наряд, как Райский… Чем бы прямо от опыта допроситься истины… и тогда поверили бы… — говорил он, глядя
в сторону. — Оставим все прочие вопросы — я не трогаю их. Дело у нас прямое и простое, мы любим друг друга… Так или нет?
Но
бабушка, по-женски, проникла
в секрет их взаимных отношений и со вздохом заключила, что если тут и есть что-нибудь, то с одной только
стороны, то есть со
стороны лесничего, а Вера платила ему просто дружбой или благодарностью, как еще вернее догадалась Татьяна Марковна, за «баловство».
И когда она появилась, радости и гордости Татьяны Марковны не было конца. Она сияла природной красотой, блеском здоровья, а
в это утро еще лучами веселья от всеобщего участия, от множества — со всех
сторон знаков внимания, не только от
бабушки, жениха, его матери, но
в каждом лице из дворни светилось непритворное дружество, ласка к ней и луч радости по случаю ее праздника.
Бабушка поглядела
в окно и покачала головой. На дворе куры, петухи, утки с криком бросились
в стороны, собаки с лаем поскакали за бегущими, из людских выглянули головы лакеев, женщин и кучеров,
в саду цветы и кусты зашевелились, точно живые, и не на одной гряде или клумбе остался след вдавленного каблука или маленькой женской ноги, два-три горшка с цветами опрокинулись, вершины тоненьких дерев, за которые хваталась рука, закачались, и птицы все до одной от испуга улетели
в рощу.
Бабушка глядела
в сторону и грустно молчала. Райский, держа двумя средними пальцами вилку, задумчиво ударял ею по тарелке. Он тоже ничего не ел и угрюмо молчал. Только Марфенька с Викентьевым ели все, что подавали, и без умолку болтали.
А
бабушка, с своей
стороны,
в том же духе предупреждала Фисочку...
— Ты будешь похож на отца, — сказала она, откидывая ногами половики
в сторону. —
Бабушка рассказывала тебе про него?
Дядя весь вскинулся, вытянулся, прикрыл глаза и заиграл медленнее; Цыганок на минуту остановился и, подскочив, пошел вприсядку кругом
бабушки, а она плыла по полу бесшумно, как по воздуху, разводя руками, подняв брови, глядя куда-то вдаль темными глазами. Мне она показалась смешной, я фыркнул; мастер строго погрозил мне пальцем, и все взрослые посмотрели
в мою
сторону неодобрительно.
Мать редко выходит на палубу и держится
в стороне от нас. Она всё молчит, мать. Ее большое стройное тело, темное, железное лицо, тяжелая корона заплетенных
в косы светлых волос, — вся она мощная и твердая, — вспоминаются мне как бы сквозь туман или прозрачное облако; из него отдаленно и неприветливо смотрят прямые серые глаза, такие же большие, как у
бабушки.
Я думаю, что я боялся бы его, будь он богаче, лучше одет, но он был беден: над воротником его куртки торчал измятый, грязный ворот рубахи, штаны —
в пятнах и заплатах, на босых ногах — стоптанные туфли. Бедные — не страшны, не опасны,
в этом меня незаметно убедило жалостное отношение к ним
бабушки и презрительное — со
стороны деда.
И однажды, когда я занимался этим делом, какой-то охотник всадил мне
в правую
сторону тела двадцать семь штук бекасиной дроби; одиннадцать
бабушка выковыряла иглой, а остальные сидели
в моей коже долгие годы, постепенно выходя.
— Призвали на совет старших дочерей Арины Васильевны, и под председательством старухи Бактеевой и ее дочери Курмышевой, особенно горячо хлопотавшей за майора, положено было: предоставить улаживание этого дела родной
бабушке, потому что она внучке всех ближе, но таким образом, чтоб супруга Степана Михайловича и ее дочери остались
в стороне, как будто они ничего не знают и ничему не причастны.
Только одна Нюша оставалась прежней Нюшей — развей горе веревочкой, — хотя и приставала к
бабушке с разговорами о платьях. Несмотря на размолвки отцов, Нюша и Феня остались неразлучны по-прежнему и частили одна к другой, благо свободного времени не занимать стать. Эти молодые особы смотрели на совершившееся около них с своей точки зрения и решительно не понимали поведения стариков, которые расползлись
в разные
стороны, как окормленные бурой тараканы.
Головинский подробно рассказал свою встречу с Гордеем Евстратычем и свои намерения насчет винной части. Он ничего не скрыл, ничего не утаил и с свойственным ему великим тактом тонко расшевелил дремавшую
в душе
бабушки Татьяны корыстную жилку. Заманчивая картина, с одной
стороны, а с другой — самые неопровержимые цифры сделали свое дело:
бабушка Татьяна пошла на удочку и окончательно убедилась, что Владимир Петрович действительно хороший человек.
— А ты,
бабушка,
в самом деле не больно тово… не шеперься, — заявил с своей
стороны Михалко, не желая показать себя трусом пред улыбавшимся приятелем. — Мы насчет денег пришли, тятенька которые оставил… Да! Уж ты как хочешь, а деньги подавай. Верно тебе говорю…
— Нюша? Славное имя… Анна Гордеевна, значит, — соображал вслух Лапшин, раскачиваясь из
стороны в сторону. — А я побеседовал бы с этой Нюшей, если бы не зубы… Да я, пожалуй, и средство отличное от зубов знаю,
бабушка, а?
— Ну да, та самая, — снисходительно кивнула
в его
сторону головой Анна Афанасьевна. — Она еще приходится дальней родней по
бабушке Стремоуховым, которых ты знаешь. И вот Лиза Белоконская писала мне, что встретилась
в одном обществе с Василием Терентьевичем и рекомендовала ему побывать у нас, если ему вообще вздумается ехать когда-нибудь на завод.
Граф, желая примирить враждующие
стороны, явился к
бабушке и застал ее
в кабинете сильно занятою: сидя за кучею бумаг, она составляла проект выдела княжны Анастасии.
В некоторых тогдашних спесивых кружках были возмущены неровным браком графа Николая Петровича Шереметева и весьма часто позволяли себе злословить графиню Прасковью Ивановну, которую
бабушка знала с отличной
стороны и любила со всею горячностию своей благородной натуры.
По этому поводу произошел разговор, после которого Хотетова стала повсюду порицать
бабушку за неверие. Предоставляю всякому судить, сколько справедливого заключало
в себе это порицание, но оно было отнюдь не несправедливее других порицаний, которым
бабушка подверглась со
стороны своих религиозных воззрений: ее знакомые вольтерьянцы называли ее «попадьей» и «московскою просвирней», а ханжи с ужасом шептали, что даже сомнительно: «верит ли она
в бога».
Рогожин, по отъезде
бабушки, заехал домой и сидел однажды у себя
в сенном чулане и
в одно и то же время читал какую-то книгу, ел квас со свеклою и бил ложкою по лбам налезавших на него со всех
сторон ребят.
В это самое время пред открытыми дверями его сеней остановилась вскачь прибежавшая лошадь, и с нее спрыгнул посол из Протозанова.
Однокашник, сослуживец, а впоследствии и родственник мой Иван Петрович Борисов рассказывал, как, бывало,
в Фатьянове приваженные ходить к
бабушке всею детскою толпою за лакомством, они иногда приходили к ней во флигель
в неурочное время, повторяя настойчиво: «
Бабушка, дай варенья!» Никакие резоны с ее
стороны не принимались, и толпа с возгласом: «
Бабушка, дай варенья!» все ближе и ближе подступала к старухе, и когда та, выведенная из терпенья, кричала: «Ах вы мерзкие, пошли домой!» толпа ребятишек хватала ее за руки, за волосы, валила на пол и колотила, продолжая кричать: «
Бабушка, дай варенья!»
Вдруг подскочил Де-Грие. Они все трое были возле; я заметил, что m-lle Blanche стояла с маменькой
в стороне и любезничала с князьком. Генерал был
в явной немилости, почти
в загоне. Blanche даже и смотреть на него не хотела, хоть он и юлил подле нее всеми силами. Бедный генерал! Он бледнел, краснел, трепетал и даже уж не следил за игрою
бабушки. Blanche и князек, наконец, вышли; генерал побежал за ними.
Даже тогда, когда
бабушка, совсем все проигравшая, возвращалась вечером
в восемь часов
в отель, то и тут три или четыре полячка все еще не решались ее оставить и бежали около кресел по
сторонам, крича изо всех сил и уверяя скороговоркою, что
бабушка их
в чем-то надула и должна им что-то отдать.
Мы подкатили к дому, где была контора банкира. Я пошел менять;
бабушка осталась ждать у подъезда; Де-Грие, генерал и Blanche стояли
в стороне, не зная, что им делать.
Бабушка гневно на них посмотрела, и они ушли по дороге к воксалу.
— Экая досада! Пропал человек! значит, сам хочет… смотреть на него не могу, всю ворочает. Экой олух! — и
бабушка поскорей оборотилась
в другую
сторону.
Филицата.
Бабушка так рассуждает: хоть и
в убыток, все-таки ему занятие; нарушь торговлю — при чем же он останется. Да уж морщится сама-то: видно, тяжело становится; а он — что дальше, то больше понятие терять начинает. Приказчик есть у нас, Никандра, такой-то химик, так волком и смотрит; путает хозяина-то еще пуще, от дела отводит; где хозяину — убыток, а ему — барыш. Слышим мы, на стороне-то так деньгами и пошвыривает, а пришел
в одном сертучишке.
А весною, когда отец и мать, поднявшись с рассветом, уходят
в далекое поле на работу и оставляют его одного-одинехонького вместе с хилою и дряхлою старушонкой-бабушкой, столько же нуждающейся
в присмотре, сколько и трехлетние внучата ее, — о! тогда, выскочив из избы, несется он с воплем и криком вслед за ними, мчится во всю прыть маленьких своих ножек по взбороненной пашне, по жесткому, колючему валежнику; рубашонка его разрывается на части о пни и кустарники, а он бежит, бежит, чтоб прижаться скорее к матери… и вот сбивается запыхавшийся, усталый ребенок с дороги; он со страхом озирается кругом: всюду темень лесная, все глухо, дико; а вот уже и ночь скоро застигнет его… он мечется во все
стороны и все далее и далее уходит
в чащу бора, где бог весть что с ним будет…
Этот рассказ так расположил слушателей к лежавшей во гробе
бабушке, что многие попеременно вставали и подходили, чтобы посмотреть ей
в лицо. И как это было уже вечером, когда все сидевшие здесь сторонние люди удалялись, то вскоре остались только мы вдвоем — я и Лина. Но и нам пора было выйти к баронессе, и я встал и подошел ко гробу старушки с одной
стороны, а Лина — с другой. Оба мы долго смотрели
в тихое лицо усопшей, потом оба разом взглянули друг на друга и оба враз произнесли...
И маленькое, худенькое тело трепетно билось
в его руках, и маленькое, никому не нужное сердечко стало таким огромным, что
в него вошел бы весь бесконечно страдающий мир. Николай хмуро, исподлобья метнул взор по
сторонам. С постели тянулись к нему страшные
в своей бескровной худобе руки
бабушки, и голос,
в котором уже слышались отзвуки иной жизни, хриплым, рыдающим звуком просил...
Конечно, со
стороны бабушки было смешно и непростительно наказывать меня подобным образом. Не ребенок же я,
в самом деле, чтобы со мной, почти взрослой девушкой, поступать подобным бесцеремонным образом!
Старый штурман, обыкновенно не очень-то благоволивший к флотским и особенно к тем, кому, по его выражению, «
бабушка ворожит», напротив, видимо, благоволил к Ашанину и за то, что он не лодырь, и за то, что не рассчитывает на протекцию дядюшки-адмирала, и за то, что Володя недурно (что было уже большим комплиментом со
стороны педанта-штурмана) берет высоты солнца и делает вычисления, и за то, наконец, что
в нем не было и тени того снисходительно барского отношения к штурманам, какое, по старым традициям, укоренившимся во флоте, существовало у большинства флотских офицеров, этих, относительно, баловней службы, к ее пасынкам — штурманам.
Бабушка Бекетова жила
в маленьком собственном домике на Петербургской
стороне.